На этой неделе Роман Протасевич опубликовал фото и видео встречи с политзаключенным Виктором Бабарико, о котором не было никаких вестей более полутора лет. В похожей ситуации находится Сергей Тихановский — последняя информация о нем поступала в июле 2023-го, когда видео с мужчиной появилось в провластном телеграм-канале. Если власти показали Бабарико, значит ли это, что мы можем скоро увидеть Тихановского? Спросили об этом адвокатку Тихановского Наталью Мацкевич, которая недавно снялась в фильме о нем. Премьера картины запланирована на 12 января.
Наталья Мацкевич — беларусская адвокатка. Она защищала Виктора Бабарико и Сергея Тихановского. Мацкевич до последнего была со своими подзащитными, но в 2021 году ее лишили лицензии. В 2023-м юристке пришлось уехать из Беларуси.
«Письма детям приходили два с половиной года, потом резко коммуникация оборвалась»
Связи с Сергеем Тихановским нет уже почти два года — с марта 2023 года он находится в режиме инкоммуникадо. Чтобы напомнить его историю, «Настоящее время» сняло об экс-претенденте в кандидаты в президенты документальный фильм «Один из нас». Как говорит сама Наталья Мацкевич, которая также участвовала в съемках, это лента о «феномене Тихановского».
— Фильм о яркой личности, которая ярко пролетела над нами, как комета. Я думаю, это не конец его пути. Но очевидно, что он сыграл большую роль в событиях 2020 года, — констатирует собеседница. — С одной стороны, это попытка обратить внимание на ситуацию, в которой он находится, его положение как политзаключенного, нахождение в условиях инкоммуникадо. С другой — попытка исследовать, как один человек может повлиять на общественно-политические события, вызвать такой резонанс. Понятно, мы не надеемся, что выйдет фильм и что-то резко изменится. Но нам важно как людям и как нации рефлексировать — это как изучение и закрепление истории.
Никакой дополнительной информации о Сергее у близких и адвокатов нет с лета 2023 года. Последний раз он выходил на связь и то раньше, в марте 2023 года.
— Тогда 9 марта его посещала адвокат. Вот с того времени мы ничего не знаем, — рассказывает Наталья. — Письма детям приходили два с половиной года, до февраля 2023-го, а потом резко коммуникация оборвалась. И все, что мы знаем, это что в июле 2023 года его показали на видео. Остальное — это рассказы других политзаключенных. Но эти сведения неточные, не дают полного представления о том, что с ним происходит и где он.
Когда 8 января власти показали Виктора Бабарико, у многих появилась надежда, что, возможно, будет хоть какая-то информация и о Сергее Тихановском. У его адвокатки тоже возникли подобные мысли, рассказывает она:
— Конечно, всегда есть надежда, она умирает последней. Но на то это и надежда, понимаете? Хотелось бы, чтобы была тенденция разрыва режима инкоммуникадо. Но строить какие-то прогнозы невозможно, потому что я привыкла все обосновывать. А здесь нечего анализировать.
На данный момент сигналов того, что беларусы увидят Тихановского, у его близких и адвокатов нет, говорит Мацкевич. С другой стороны, вспоминает она, и когда в июле 2023 года появилось видео с политзаключенным, заранее семья ничего не знала. Поэтому, если власти действительно пойдут на это, близкие Сергея увидят кадры вместе со всеми.
— Может произойти все, что не противоречит законам природы. А что на это влияет? Нет критерия, — отмечает она. — Мы можем разве что делать предположения, основанные на маркерах прошлого, когда перед электоральным мероприятием отпускали политзаключенных. Так было в 2015 году. Или, например, перед каким-то важным для режима международным событием, как встреча ОБСЕ в Минске в 2017 году — перед ней отпустили фигурантов дела «Белого легиона». Но еще никогда не было такого масштаба репрессий и количества политзаключенных, никогда не было таких сроков.
Но просто показывать фотографии людей, которые годами были за решеткой и без связи с внешним миром, недостаточно, считает адвокатка.
— Не хочу обесценивать эти возможности, — сразу делает оговорку она. — Но хотелось бы, чтобы изменений было больше. Вообще-то этих людей надо выпускать. Международные правозащитные механизмы также работают над этим, ставят вопросы государству про этих людей (речь о политзаключенных. — Прим. ред.). Правовые основания для этого (восстановления коммуникации и освобождения политзаключенных. — Прим. ред.) уж точно есть. А действия властей, связанные с электоральными либо какими-то другими их интересами, мне сложно прогнозировать.
«Не можем увидеть эффект в моменте, потому что государство не торопится выполнять рекомендации»
После того как Наталью лишили лицензии и она больше не могла представлять интересы Сергея Тихановского в Беларуси, адвокатка продолжила делать это на международном уровне.
— Жалоба по поводу уголовного дела, в котором я представляю Сергея с самого начала, зарегистрирована в Комитете по правам человека. Государство даже ответило, пытаясь опровергнуть наши аргументы, то есть оно участвует в коммуникации. И сейчас жалоба ждет своего рассмотрения, — рассказывает Наталья. — Важно, что еще год назад Комитет по правам человека обратился к государству с призывом восстановить связь Сергея с родственниками и адвокатами, предоставить ему медицинскую помощь. Ответа мы не видели, хотя очень бы хотелось наблюдать какие-то действия.
Юристка подчеркивает: международное право основано на принципе добровольного выполнения государством своих обязательств, это не та ситуация, в которой можно заставить государство что-то сделать. Все завязано на том, что раз страна изъявила желание участвовать в международном договоре, то должна выполнять его правила.
— Оценивать эффективность такой работы сложно, потому что многое зависит от того, что мы под этим подразумеваем, — продолжает собеседница. — Мы не можем увидеть эффект в моменте, потому что государство не торопится выполнять рекомендации международных органов. Но то, что хотя бы идет коммуникация и властям напоминают, что об их действиях никто не забыл, — важно. И во многом это игра на длинной дистанции. Поэтому надо проявлять волю к тому, чтобы не переставать. Конечно, высока вероятность, что завтра будет так же, как сегодня, но в какие-то моменты ситуация все равно меняется.
Что касается адвокатов, которые остались в Беларуси, Наталья признает: специалистов мало. Следовательно, все меньше возможности получить защиту, особенно если дело политически мотивированное.
— С 2020 года на четверть сократился адвокатский корпус, — говорит юристка. — И, судя по цифрам, не очень-то он расширяется. А в таких делах, которые связаны с, скажем так, конфронтацией с государством, работать адвокатом действительно большой риск. Последние годы показали, что такие специалисты самые первые «на выход» из профессии. Поэтому, конечно, и по количеству, и по условиям работы адвокатов нельзя сказать, что право на защиту вообще существует в том виде, в котором должно быть.
Мацкевич приводит пример: иногда к ней обращаются с просьбой посоветовать адвоката для задержанного в Беларуси. По ее словам, вариантов уже не осталось, порекомендовать просто некого.
— Все, кто активно работали с такими делами, лишились адвокатского статуса. А с другими коллегами я бы не стала связываться, чтобы не подвергать их дополнительному риску, — говорит она. — Поэтому в уголовных делах адвокаты в основном работают по назначению следствия и суда. Вполне вероятно, что некоторые из них понимают миссию профессии и добросовестно выполняют свои обязанности. Но они будут делать это непублично, поэтому общую картину мы до конца знать не можем. А есть ли смысл обращаться к адвокату — это решать самому человеку и его близким. Потому что даже несмотря на то, что от правовой позиции защитника может и не зависеть итоговое решение суда, у него есть много других функций. Работа с условиями содержания, обеспечение коммуникации человека с внешним миром — это тоже функция адвоката. Поэтому тут уже каждый решает для себя.
