Поддержать команду Зеркала
Беларусы на войне
  1. Лукашенко принял изменение, которое касается водителей. Подробности
  2. «Парень приходит в поликлинику за выпиской, а там чуть другой диагноз». Юристы рассказали «Зеркалу» об особенностях весеннего призыва
  3. В жировках есть суммы за крайне редкую услугу. Но когда она случается, то дискомфорт обеспечен всем — истории тех, кто пережил
  4. Борьба милиции с «иждивенцами», похоже, выходит на новый уровень: тем, кто не придет в «тунеядскую» комиссию, грозят штрафом или арестом
  5. В Беларуси задержали российского комика Останина, на которого донесли из-за шутки
  6. Лукашенко подписал указ о страховании. Что изменится?
  7. «Я сейчас валерьянку пью». Поговорили с выехавшими беларусами, истории которых обманом сняли для пропагандистского кино
  8. Зеленский прокомментировал телефонный разговор с Трампом
  9. Все печально. Получили свежую непубличную статистику Минздрава о рождаемости беларусов
  10. В Кремле и Белом доме сообщили подробности прошедшего телефонного разговора Путина и Трампа
  11. Кремлю выгодно затягивать переговоры, и первые успехи у такой тактики уже есть — ISW
  12. Стрижак: Мужа главной героини нового пропагандистского фильма о беларусских мигрантах нашли мертвым в Литве
  13. «Ъ»: Путин на закрытой встрече с российскими олигархами рассказал, чего хочет от переговоров с Трампом
  14. «Голодала дня три». Что известно о девушке, которая умерла после курения вейпа
  15. Беларусские силовики сломали ребра и позвоночник российскому комику Останину при задержании, заявил его адвокат
  16. У «премиальной» клиники приближенных к Лукашенко людей — новая владелица. Вы могли раньше слышать ее имя
  17. Силовики следят за беларусами с помощью базы «Маяк». Узнали, что это и как с этим бороться
  18. «По сути, это капитуляция». Реакции экспертов на итоги разговора Путина и Трампа


"Медиазона"

Во время наступления украинской армии большинство жителей Суджи и приграничных поселков и деревень покинули свои дома, но после освобождения территорий многие собираются вернуться, несмотря на разрушения и продолжающиеся бои. «Медиазона» поговорила с теми, кто планирует вернуться.

Российский солдат у разрушенного магазина в Судже, 15 марта 2025 года. Фото: Reuters / Минобороны РФ
Российский солдат у разрушенного магазина в Судже, 15 марта 2025 года. Фото: Reuters / Минобороны РФ

13 марта Минобороны России объявило о полном освобождении города Суджи и его окрестностей.

Накануне в официальной группе Суджи во «ВКонтакте» запустили опрос, чтобы «спрогнозировать потребности города и спланировать необходимые ресурсы для его возрождения». Опрос анонимный, в ответ на вопрос о возвращении в город большинство респондентов (почти 80%) ответили «да». Выбравших вариант «нет» попросили объяснить свою позицию в комментариях.

Некоторые жители написали, что боятся за детей, другие говорят, что на восстановление города уйдет слишком много сил, третьи опасаются нового вторжения. Поговорившие с «Медиазоной» жители Курской области объяснили, почему они планируют вернуться.

«У людей все покрали, полностью». Александр, 46 лет, из поселка Коренево, где не было ВСУ

Дом взорвали, живу на квартире в Курске теперь, что там рассказывать? Многодетная семья, ну. Мы с семьей выехали, жена 6 [августа], я 7-го с работы, а потом [дом] взорвали. Солдаты знакомые, из нашего ополчения, прислали фотографию. Одна стена осталась. Хохлы ехали мимо моего дома, хотели прорваться, поэтому, наверное, и хата взорвалась. Попалась так, потому что у меня дом крайний, возле асфальта, возле центральной дороги.

[Планируем] домой возвращаться. Кто взрывал, тот пусть и строит. Мне дали в прокуратуре военной акт о полной потере имущества. Я не знаю, что там у них будет получаться [по компенсации].

Я там родился, вырос. Как разрешат вояки, так мы и поедем. [В Курске] мучались, а не жили. Да потому что тут, знаете, сколько жилье стоит? У меня четверо детей. На работу устраиваемся, чтоб заработать и заплатить. [Власти] выделяют гуманитарку. Что там, тушенки дадут, которую солдаты, наверное, не едят. Постоянно [выделяют]. Ну а что еще?

Родители у меня [в Коренево]. Ну как, прячутся, так и переживают [обстрелы]. Иначе [если уедут] все растянут. У людей все покрали, полностью. Родители выезжали, потом назад поехали в конце сентября, потому что там началось мародерство. Больше не уезжали, они до сих пор там. У них только разбили со двора окна, но вытянуть ничего не успели, поэтому родители там и остались.

Кто-то продает хлеб, они идут за хлебом, если дроны — прячутся, пережидают. Стреляют, никто не знает, то ли наши, то ли не наши, все гремит. Как я вам скажу, если я там не был? Я поехал в ноябре, на развалины [поселка] поглядел, и все.

«Мы себя морально настраиваем на то, что дома нет». Любовь, 34 года, из Суджи

Конкретно я планирую с семьей [возвращаться], но было обращение губернатора, что пока временно проезд туда запрещен — разминирование, зачистка и все такое, то есть гражданским пока нет проезда в эту зону. Мы планируем возвращаться, это наш дом, в каком бы состоянии он там сейчас ни был. Но у нас ребенок-дошкольник, нужно какое-то минимальное восстановление инфраструктуры — газ, свет, вода, а восстановление жилья — это уже следующий этап. Пока даже рано об этом думать.

Понятно, что, особенно с учетом детей, это какие-то риски. Все там разминируют подчистую или что-то останется? До сих пор какое-то эхо Великой Отечественной войны, нет-нет да где-то что-то по лесам детонирует. А здесь понятно, что все это — вот оно, падало. Надеемся, что все разминируют более-менее качественно. Мы до августа жили под обстрелами и взрывами без малого три года. Мы к этому уже привыкли, это фоном как-то идет. Ну, что-то где-то прилетело, ну, что-то где-то хлопнуло. Конечно, есть опасения, особенно за детей. У кого-то страх до такой степени, что это совсем ставит крест на возвращении.

Все время в ожидании, в постоянной слежке за новостями. Ребенка в сад устроили, сами работать пошли, съемное жилье. Нам очень повезло с арендодателями, нам попались очень хорошие люди, которые не стали с нас драть три шкуры, как это было в Курске [у других беженцев], когда задрали аренду просто до каких-то предельных высот. Нам сдали по адекватной цене. Конкретно нам не полагается сертификат, у нас сложная ситуация с жильем, мы не успели зарегистрировать дом на момент всех этих событий.

Фоном все это время какая-то тоска от того, что ты видишь, что с твоим городом происходит, изо дня в день разрушений все больше и больше, оставшиеся там люди в оккупации. В общем, такое состояние вечного ожидания, что вот сейчас что-то закончится и можно будет домой ехать.

Ситуация очень неприятная [с домом], потому что столько вложено сил, средств и времени, и вот мы снова у разбитого корыта. Мы надеемся, [что дом уцелел] но не сильно надеемся, потому что приехать, как это только будет можно, и увидеть, что его нет, — это будет шоком, конечно. Поэтому мы себя немножко морально настраиваем на то, что, может быть, его нет.

Что-то делается только после пинка, откровенно говоря. До ноября вот эти единовременные выплаты были — и все затихло, все делали вид, что ничего не происходит, что этих 150 тысяч беженцев нет. 10 ноября жители Суджанского района выходили на Красную площадь [в Курске]. Там требования разные, у кого что: кто просто от тоски, кто с конкретными какими-то требованиями. После этого начался сдвиг с выдачей сертификатов. Начали принимать заявления, начали давать сертификаты, что-то с мертвой точки сдвинулось. Там еще были выходы Рыльского района, Большесолдатского, Глушковского.

В январе Суджанский район еще раз выходил, выходил на площадь губернатор [Александр Хинштейн], прям снизошел, всем все пообещал. После встречи все затихло, потом объявили выплаты. Вроде что-то и делается, но если вникнуть и вдуматься, какой масштаб вообще трагедии, местами отношение безразличное. Никто в стране с таким не сталкивался, как пришлось столкнуться Суджанскому и прилегающим районам. Общим фоном все делают вид, что ничего особенного не случилось, ничего не произошло и живем как жили, хотя это немножко не так.

«Там мои все бабушки, дедушки, брат, племянник, который на СВО погиб». Игорь, 59 лет, из Суджи

Мы уехали 6 августа, мы там не были. Будем [возвращаться]. Мы уже давно ничего не боимся. Все разрушено частично. Пока очень медленно власти помогают [с восстановлением]. Все на нулевом этапе. Надеемся, что все-таки повернутся они лицом к народу, не все время ж задом, когда-нибудь и передом пусть будут.

Почему [важно вернуться]? Там мой дом родной, там моя родина, там мои все предки, прадеды, бабушки, дедушки, брат, племянник, который на СВО погиб. Там все свое, родное.

Родители там оставались, вот 15 [марта] я их оттуда вывез. Ну как, пережили [оккупацию], слава богу. Рассказывали, что хохлы их не обижали. Нацики, наемники плохо себя вели, а Нацгвардия, теробороновские, те относились по-людски. Лекарства давали, и кушать давали, и воду, и хлеб, помогали. Короче, нормально было, не обижали.

На прошлой неделе Следственный комитет РФ возбудил дело из-за гибели четырех человек в селе Черкасское Поречное. Ведомство утверждает, что на их телах обнаружили следы пыток. В начале февраля СК также сообщал об уголовном деле из-за убийств жителей соседнего села Русское Поречное.

Издание «Агентство» при этом обращало внимание на противоречия в сообщениях о «зверствах» ВСУ в Курской области. Власти Украины, в свою очередь, называют обвинения украинских военных в убийстве мирных жителей ложью.

Некоторые пережившие оккупацию суджане тоже говорят, что к ним не применяли насилия. «Среди первых штурмовиков, которые тогда зашли к нам в квартиру, был парень, который сказал, что защитит нас от „путинского режима“: „Все будет хорошо, не волнуйтесь. Мы не воюем с мирным населением, женщин не насилуем, мы не убиваем детей, как ваши российские войска“. Он говорил это нам и плакал», — рассказывала жительница Суджи Елена журналистам «Берега».

По ее словам, иногда бойцы ВСУ, наоборот, помогали мирным россиянам с едой и лекарствами. «Может быть, где-то и происходили какие-то нюансы, но нас никто не трогал, это были адекватные ребята. Бить не били, ругать не ругали. Вскрывали квартиры, гаражи, вывозили машины — да. Думаю, брали какие-то ценные вещи из пустых квартир. Но это война, на войне, думаю, всегда такое бывает», — говорила женщина.

Связи [в Суджи] не было, откуда там связь. [Мы знали] только то, что хохлы рассказывали. Журналисты там постоянно ездят. Комендант [украинской военной администрации] Суджи периодически видео выставлял, там отец мелькал, маму не видел, отец подходил там, где гуманитарку и лекарства выдавали.